Атака из Атлантиды [сборник] - Лестер Дель Рей

Но странное дело: он испытал необычное удовлетворение от того, что увидел. Он начинал понимать, почему ему поверил старик и почему его отпустил водитель грузовика.

Выйдя в город, он обнаружил, что большинство жителей вернулось; по улицам ходили солдаты. Подходя к церкви, он увидел медпункт, переполненный больными. Около него группа телерепортеров снимала людей, которые после бомбежки сумели спастись с территории, занятой пришельцами. Несколько человек окликнуло Амоса, но он, не обращая внимания, поднялся по ступеням церкви. Дверь была сломана, а колокол исчез. Амос постоял, успокаиваясь. Глядя на людей, он понемногу сосредоточился; люди начинали узнавать его, они торопливо обменивались репликами. Потом он увидел Анжелу Андичини и жестом подозвал ее. Немного поколебавшись, она последовала за ним в церковь и подошла к органу.

Маленький «Хэмонд» не пострадал при обстреле. Амос взошел на кафедру, слушая давно знакомый скрип досок. Он положил руки на аналой, глядя на свои утолщенные костяшки пальцев и синие вены; потом открыл Библию и приготовился к утренней воскресной проповеди. Расправив плечи, он повернулся, чтобы обратиться к прихожанам, когда они войдут.

Вначале их было мало. Потом стало подходить все больше и больше, одни по старой привычке, другие из любопытства, а многие — только потому, что слышали, что Амос побывал в плену. Телеоператоры зашли сзади, установили свою аппаратуру, залив все ярким светом, регулируя наведение и фокусировку. Он кивал им и улыбался.

Теперь он осознал свое решение. Оно сложилось из отдельных частей и фрагментов. Оно пришло из трудов Канта, который всю свою жизнь искал основной этический принцип, и сформировалось в утверждение — что людей нужно рассматривать как конечную цель, а не как средство достижения цели. Эта мысль происходила из решения, пассивно принятого Ровером, — о том, что Господь ничего не смог для него сделать; и из мятежного поступка Энн, вызвавшего уважение Амоса. Эта мысль была выведена и из предсмертного вызова, брошенного доктором; и из слов старика с ружьем, который сидит на пороге своего дома, готовый дать отпор любому противнику. У Амоса не было слов, чтобы выразить все свои мысли, чтобы донести их до прихожан, которые ждали его проповеди. Ни один оратор не владел никогда языком в такой степени. Но в прошлом существовали люди, которые зажигали весь мир своими проповедями, хотя речь их была грубой, а запас слов ограниченным. Пророк Моисей сошел с горы, лицо его сияло; он сумел опровергнуть доводы высокомерных и заносчивых. Питер Отшельник, без всякого радио и телевидения, читал проповеди по всей Европе, не ожидая и не получая благодарности. Эти люди обладали качествами, более значительными и важными, чем голос или слова.

Амос посмотрел на прихожан — орган умолк, а церковь уже была полна народа.

— Сегодня, — объявил он, и шепот прекратился, все услышали его слова, — вы узнаете правду, и правда сделает людей свободными!

Он замолчал на мгновение, изучая их, чувствуя, что нашел решение, и зная, что другого решения он принять не сможет. Необходимость в нем присутствовала здесь, среди тех, кому он всегда пытался служить, веря, что служит он Богу посредством них. Прихожане были целью его работы, не средством, и он решил, что это хорошо.

Он не мог ни лгать им, ни обманывать их лживыми надеждами. Им понадобятся все факты, если они должны будут прекратить все стычки и объединиться в решающей борьбе.

— Я вернулся из плена инопланетян, — начал он. — Я видел орды, у которых было единственное желание — стереть память о человеке с лица земли. Я стоял у алтаря их Бога. Я слышал голос Бога, провозглашающего, что Он — также и наш Бог, и что Он изгнал нас. Я поверил Ему, как верю и теперь. Он почувствовал что-то необычное и неуловимое, более сильное, чем слова, или чем ораторская речь, какой у него не было даже в прекрасной юности.

Он увидел своих слушателей потрясенными; сомнения у них возникали и исчезали по мере того, как он продолжал свое повествование и откровенно рассказывал о своих нынешних сомнениях.

Амос не знал многих вещей. Он не знал даже того, был ли Бог, явленный ему у алтаря пришельцев, тем же самым Богом, который присутствовал в сердцах сотни поколений. Никто не знает всего. Но эти люди имели право знать обо всех его сомнениях так же, как знал он сам.

Наконец он умолк. В церкви стояла полная тишина. Он выпрямился, улыбнулся им, вновь испытывая такое же вдохновение, какое впервые пришло к нему когда-то в юности.

Он видел, как прихожане улыбаются ему в ответ — сначала немногие, затем улыбок стало все больше и больше — неуверенных, полных сомнения, а затем — улыбок убежденных, уверенных людей.

Он чувствовал, что их сердца услышали его; подтверждение тому он видел на телеэкранах. Он ощущал, что сила, возрожденная в нем, сплотила этих людей. Он понимал, что они теперь — единое и неделимое целое.

Это общее волнение, чувство нарастающего единения — оно усиливалось и связывало его со всеми и каждым, кто его слушал. Без всяких усилий он открыл себя этому чувству.

Когда-то он думал, что такое чувство приходит только от Бога. Сейчас он знал — оно исходит от мужчин и женщин, находящихся перед ним. Почти осязаемое, оно исходит и от них, и от него, объединяет их и освещает их.

Он принял это, как когда-то принял Бога. Не имело значения название этого чувства, так как это было одно и то же чувство.

— Господь положил конец древним заветам и объявил Себя врагом всего человечества, — громко сказал Амос, и стены, казалось, дрогнули от звуков его голоса. — Я говорю вам: Он нашел достойного противника.

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Страх пришел к Уилберу Хоксу через подсознание. Он сжал горло, ножом вонзился в сердце, напоминая физическое насилие. Пронзительно визжа, поразил его оцепеневший разум с быстротой стрелы.

…Хокс был яйцом всмятку и плыл в огромном шаре, наполненном эластичным желе. Два существа угрожающе приближались к нему; желе сопротивлялось, но они шли вперед. Одно было близко; второе существо сделало таинственное движение. Он резко закричал, и желе начало уплотняться и отбросило его в сторону. Неожиданно оба существа отпрянули назад. Открылась дверь, они исчезли. Но он их выпустить не мог. Если они ускользнут…

Хокс рывком сел в кровати, с трудом издав хриплый крик, и этот звук собственного голоса завершил пробуждение.

Перед ним была мрачная тьма, и маленький ночник вряд ли помогал. Еще мгновение ночной кошмар оставался таким реальным в его сознании, что он, казалось, еще видел за дверью эти две тени, бегущие вниз по лестнице. Но он отбросил видение, быстро повернул голову, оглядел комнату. Никого.